обман

        ОБМАН — ложное, неверное сообщение, способное ввести в заблуждение; дезинформация, достигшая своей цели. О. противоположен правде, которая означает не только истинное, но также правильное, подлинное, справедливое, соответствующее нравственным принципам. Правда — необходимое звено в системе высших ценностей, образующих духовный остов социальности и человечности; она выполняет фундаментальную роль в социальной саморегуляции. Как экзистенциальная ценность правда служит основанием совести, достоинства, чести и свободы личности. Монтень отмечает, что «слово "лгать" на латыни... означает почти то же самое, что "идти против совести"» (Монтень М. Опыты. Кн. 1 и 2. М., 1980. С. 35). «Правдивость, — по его словам, — лежит в основе всякой добродетели» (Там же. С. 594). Поэтому лживость — порочна, несовместима с честью и достоинством, исключает доверительное общение; она присуща не только отдельным лицам, но и коллективным и институциональным субъектам (общественным организациям, государственным органам и т.п.). Примирение с неправдой, с привычным общественным обманом притупляет и деформирует механизмы моральной саморегуляции и самооценки, ведет к тому, что А. Маслоу называет «метапатологией». Феномен О. наиболее многопланово отображен в художественной литературе, он служил преметом пристального рассмотрения многих выдающихся философов (Платон, Монтень, Ларошфуко, Ницше и др.).

        Различают намеренный и ненамеренный О. Первый основывается на дезинформационной интенции: субъект сознательно стремится ввести в заблуждение другого, вызвать желаемое изменение его мыслей, оценок и действий. В ряде случаев, однако, субъект оказывается творцом или участником О., не желая и не осознавая этого. Доказать ненамеренный характер О. часто весьма трудно, хотя это крайне важно в этическом и юридическом отношениях.

        В большинстве случаев намеренный О. — безнравственная форма защиты собственных интересов, достижения корыстных целей, борьбы за власть и т.п. Сюда относятся и такие обманные действия, которые совершаются не по своей инициативе, а по воле коллектива, по указанию начальства, «по долгу службы». В таких случаях личность также не освобождается от моральной и юридической ответственности.

        Однако намеренный О. не всегда основан на эгоистической интенции. Существует феномен «добродетельного» О., т.е. совершаемого из благих побуждений (напр., дезинформация врачем больного с целью повышения веры последнего в свое выздоровление), а также такие разновидности О., которые продиктованы соблюдением норм вежливости, уважения и т.д. Ведь поборники правды далеко не всегда руководствуются благими целями. Нередко точные факты, неопровержимая информация используются ими в качестве оружия против недругов и конкурентов, а то и просто из самых низменных побуждений — зависти, злорадства. Кроме того, «мелкая правда» обыденной жизни способна иногда выражать лишь жалкую прозаическую достоверность и заслонять высокие ценности и смыслы, препятствовать возвышенным устремлениям и надеждам (вспомним «священный, сладостный», «возвышаю-щ и й» О. у Пушкина). Но никакой «возвышающий О.» не может, конечно, заменить возвышающей правды. Это относится и к тем случаям, когда О. призван выполнять «воодушевляющую» функцию: намеренная дезинформация социального субъекта используется для того, чтобы вызвать у него прилив сил, веру в возможность достижения трудной цели (в критические моменты к подобным формам О. не раз прибегали полководцы, стремясь ободрить войска, укрепить их веру в победу). Аналогичные формы О. всегда широко использовались партиями, правительствами, правителями, в различных избирательных кампаниях. Большей частью это — «обещающий» О., т.е. сулящий благо, внушающий надежду на исполнение заветных чаяний. В данном случае О. выполняет функцию умиротворения масс, их активизации в нужном направлении, упрочения существующего социального порядка и т.п. Однако действенность «обещающего» О. ограничивается определенным сроком ожидания, так сказать — периодом полураспада надежды, после чего начинает распадаться соответствующая веровательная установка, обнажается ложная суть обещаний и вместе с тем дискредитируется «обещающий» субъект.

        Важно различать О. как действие и как результат, учитывать его сложную функциональную структуру. Это предполагает выяснение следующих вопросов: кто обманывает, кого, зачем и каким образом? Анализ структуры О. предполагает выделение и описание трех качеств: «обманывающего», «обманываемого» и «обманутого». Ведь далеко не всякий, кого хотят обмануть, оказывается обманутым. «Обманываемый» — тот, кому адресуется ложное сообщение, но который еще не принял его на веру, занимает выжидательную или скептическую позицию, подозревая дезинформацию, либо уже смог разоблачить О. «Обманутый» же — это тот, кто принял ложное сообщение и сообразует с ним свои мнения, оценки, действия.

        Качество «обманывающего» определяется стремлением реализовать дезинформационную интенцию; его типичными свойствами являются притворство, хитрость, способность фабриковать правдоподобные объяснения, использование полуправды для достижения дезинформационного эффекта. Нередко О. совершается в форме фальсификации, клеветы, сплетни. Однако подлинная суть этих действий тщательно скрывается, их субъект имитирует доброжелательность, выступает под маской честности, искренности. Поэтому акт О. является двуслойным: несет ложное, неверное сообщение и вместе с тем ложную, превратную, противоположную по своему ценностному значению форму действия (отдельные субъекты демонстрируют в этом отношении подлинный артистизм, выдающиеся творческие способности).

        Следует выделить тот распространенный случай, когда субъект передает ложное сообщение, будучи убежденным в его истинности и стремясь убедить в нем других. Здесь видно расхождение понятий правды и истины (см. Истина и правда). Искреннее сообщение может быть названо правдивым, но как часто оно является далеким от истины!

        Принятие ложного сообщения есть веровательный акт, часто не поддающийся четкому обоснованию или опровержению. Наши знания и оценки, утверждения, представления, мысли и т.п. не могут быть полностью охвачены альтернативой истины и лжи, правды и О., верного и неверного, положительного и отрицательного. За пределами подобных альтернатив остается необъятное содержание нашего опыта. Часто у нас нет возможности определить, имеем мы дело с правдой или неправдой, и такая неопределенность способна сохраняться всю жизнь. Добавим, что каждый субъект постоянно находится не только в ситуации знания о незнании, т.е. в проблемной ситуации, задающей поиск истины и правды, но и в ситуации незнания о незнании, т.е. в допроблемной ситуации, когда у него нет соответствующих вопросов. Не знающий о том, что он обманут или сам заблуждается, — спокоен. Эти эпистемологические обостоятельства важно учитывать при разработке герменевтики О., выяснении условий, способов, приемов его разоблачения, что включает анализ интуитивно возникшего чувства недоверия и последующую расшифровку скрытых значений и смыслов полученого сообщения, камуфляжа его подлинных целей, тех факторов в актах коммуникации, благодаря которым стремятся ввести в заблуждение адресата. Одним из таких факторов является непереносимость «ужасающих» истин, склонность к самообману, который связан с «инстинктом самосохранения» (Ницше) и представляет собой типичный, повсеместный феномен аутокомму-никации, выполняет компенсаторные функции, служит поддержанию идентичности и самоценности субъекта, его позитивных проекций в будущее.

        ДМ. Дубровский

        Лит.: Ларошфуко Ф. де. Мемуары. Максимы. Л., 1971; Мон-тень М. Опыты. К н. 1 и 2. М., 1980; Ницше Ф. По ту сторону добра и зла//Соч.: В 2-х т. Т. 1. М., 1990; Дубровский Д.И. Обман: Философско-психологический анализ. М., 1994; Знаков В.В. Психология понимания правды. СПб., 1999; Денисов С.Ф. Жизненные и антропологические смыслы правды и неправды. Омск, 2001.